В. КЛИНОВ
доктор экономических наук
профессор МГИМО (У)
(О книге Э.
Райнерта «Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются
бедными»)
Автор
монографии экономист Эрик Стеенфельд Райнерт (1949) родился в Осло, получил
высшее образование в Швейцарии (Университет Санкт-Галлена) и США (Гарвардская
школа бизнеса и Корнельский университет). В 1980 г. ему было отказано в защите
докторской диссертации в Корнельском университете. В чисто американской манере
Райнерту поведали две новости — хорошую и плохую. Первая гласила, что он внес
важный и оригинальный вклад в экономическую науку; вторая означала, что ему не
получить место преподавателя экономики в университете, ибо его идеи
несовместимы с концепциями, принятыми в академических кругах. Было также
высказано мнение, что степень магистра делового администрирования, полученная в
Гарварде, позволит ему хорошо зарабатывать. Затем в течение одиннадцати лет
Райнерт занимался бизнесом, прежде чем вернуться к академической карьере. В
качестве ученого и специалиста в области экономической политики он работал
консультантом ООН и правительств многих стран. Райнерт основал международный
фонд «Другой канон» — альтернативное направление современной экономической
мысли, что было темой его лекции в Общественной палате РФ в
январе 2010 г. Он старший научный сотрудник Норвежского института
стратегических исследований и профессор Таллинского технического университета.
Классической экономической теории автор противопоставляет уроки истории
экономической политики и экономики. Он также опирается на позиции экономистов
эпохи Возрождения и Просвещения, немецкой исторической школы и современных
исследователей закономерностей НТП. Классическому канону противопоставлен
другой канон.
Суть исторических уроков состоит в том, что экономическая политика, отвечающая
национальным интересам, направлена на создание благоприятных условий для
развития обрабатывающей промышленности. Именно с ее потребностями связаны в
основном достижения НТП, сама она служит основой модернизации всей экономики и
повышения благосостояния и интеллектуального развития наций. «Только
обрабатывающая промышленность, — пишет автор, — позволяет стране
модернизировать свое сельское хозяйство» (с. 98). Д. Юм (1711 — 1776) писал об
окружном пути, через развитие обрабатывающей промышленности, как лучшем способе
повысить эффективность сельского хозяйства (с. 27). Это можно сказать и о
добыче полезных ископаемых.
Критика Райнертом классической политэкономии и современного свода правил в
области экономической теории и политики, воплощенного в Вашингтонском
консенсусе1, состоит в том, что, начиная с А. Смита, экономическая
теория сосредоточилась на закономерностях обмена, оставив в стороне проблемы
производства. Классический канон трактует «капитализм как систему торговли, а
не как систему производства, и концентрируется на том, как рынок координирует
уже произведенные продукты, на обмене, а не на производстве» (с. 155).
Эпиграфом к рассматриваемой монографии могут служить слова автора: «Эта книга о
капитализме как о системе производства и о правильной и неправильной
экономической политике» (с. 44). Можно также добавить оценку монографии, данную
К. С. Джомо — помощником Генерального секретаря ООН по вопросам экономического
развития: «Э. Райнерт расширяет наше понимание неравномерного развития, делясь
глубокими знаниями в области истории экономической политики» (с. 12).
Особо критикуется в монографии теория сравнительных преимуществ в международной
торговле Д. Рикардо. В соответствии с ней все виды экономической деятельности
равнозначны, и каждая страна должна специализироваться на том ее виде, в
котором она наиболее эффективна. Таким образом, можно специализироваться на
тупиковых, с точки зрения технического прогресса, сырьевых отраслях,
эффективность которых основана на дешевой рабочей силе. В подобном случае нация
обречена на нищенское существование.
Успехи в повышении эффективности производства сырья при отсутствии собственной
обрабатывающей промышленности, по мнению автора, скорее могут снизить
экспортные цены, чем повысить доходы производителей. Эта идея принадлежит
ученику Й. Шумпетера (1883 — 1950) Х. Зингеру (1910 — 2006), соавтору гипотезы
Зингера—Пребиша (с. 291). Согласно ей, в международной торговле доминирует
тенденция к изменению соотношения цен на продукцию сырьевых отраслей и
обрабатывающей промышленности в пользу готовой продукции. После 1969 г. Зингер
работал в Университете Сассекса, где в то же время вел научную и
преподавательскую деятельность исследователь закономерностей и политики в
области НТП К. Фримен (1921—2010).
Концепцию Рикардо можно использовать в качестве основы экономической политики в
странах с примерно одинаковым уровнем развития обрабатывающей промышленности.
По определению ЮНКТАД, симметричная торговля выгодна обеим сторонам, а несимметричная
не выгодна бедным странам (с. 119). Согласно трактовке ОЭСР, цель экономической
политики развитых стран заключается в повышении уровня реальной зарплаты при
сохранении конкурентоспособности на мировых рынках. «В большинстве стран
третьего мира, — пишет Райнерт, — все наоборот. Для того чтобы оставаться
конкурентоспособными на международном рынке, поставщики сырья вынуждены снижать
уровень зарплат» (с. 145). Можно добавить, что для повышения
конкурентоспособности национальной экономики неблагополучные страны прибегают к
девальвации своей валюты, в результате снижаются реальные доходы населения.
«Теория другого канона считает, что свободная торговля выгодна обеим сторонам
только в случае, если они находятся на одной стадии развития» (с. 97). При
нынешней системе мирового хозяйства «капитализм позволяет странам
специализироваться на бедности и богатстве» (с. 151).
Главный аргумент, который использует автор при обосновании другого канона и в
критике классической политэкономии, — исторический опыт. На основе теории,
построенной на абстрактных математических моделях, нельзя формировать успешную
политику. По мнению Райнерта, «экономика не только не является точной наукой,
но и никогда не сможет ею стать» (с. 26). Возможности математического
моделирования в экономике весьма ограниченны, поскольку приходится иметь дело с
развивающейся системой, пропорции в которой меняются с разной скоростью и в
различных направлениях под влиянием НТП.
Виднейший представитель рыночного фундаментализма, лауреат Нобелевской премии в
области экономики М. Фридмен (1912—2006), как утверждается в монографии,
«страдал от отсутствия сомнений; для Фридмена рынок был ответом почти на все
вопросы» (с. 305). «Веру в рынок, — пишет автор, — зачастую трудно отличить от
веры в провидение или в доброту божественной силы» (с. 22). Фридмен «установил
негативные отношения между наукой и реальностью, создав профессию, в которой
нереалистичные предпосылки (модели) только добавляли их автору научного
престижа» (там же). Дословно, он написал в 1953 г.: «Чем важнее теория, тем
менее реалистичны ее предпосылки» (там же). Безупречность математической
архитектуры модели — вот что служит критерием научного достижения среди
представителей основного течения современной экономической мысли (с. 245). По
выражению норвежского экономиста В. Нормана (1946), эти ученые гордятся
теориями, «не потревоженными фактами реальной жизни» (с. 317).
«Как частные граждане, экономисты понимают, что выбор вида деятельности во
многом определит жизнь их детей», — пишет автор. На международном уровне,
однако, эти же экономисты придерживаются иного мнения. Их инструментарий достиг
такой степени абстракции, что не фиксирует качественные различия между видами
экономической деятельности. Экономисты дают советы подрастающему поколению в
Африке, исходя из иных соображений, чем когда они наставляют собственных чад.
По этому поводу известный американский экономист и социолог Т. Веблен
(1857—1929) говорил, что инстинкты экономистов отравлены полученным
образованием (с. 56). Он имел в виду образование, не применимое в реальной
жизни (с. 153). В 1991 г. комиссия Американской экономической ассоциации в
докладе о состоянии экономического образования в университетах США отмечала,
что «учебные программы по экономической науке воспитывают поколение ученых
идиотов (idiots savants), подкованных в методологическом плане, но не
искушенных в отношении реальных экономических проблем» (там же). «Стандартная
экономическая наука доказывает, что воображаемая нация чистильщиков обуви и
посудомоек может сравняться по благосостоянию с нацией, состоящей из юристов и
биржевых брокеров» (с. 55).
Иначе построена подготовка в бизнес-школах, где применяется метод ситуационных
исследований, разработанный немецкой исторической школой. Эд. Гей (1867—1946),
основатель Гарвардской школы бизнеса, 12 лет проучился в немецкоязычных
университетах и был последователем Г. Шмоллера (1838—1917) и его исторического
подхода (с. 35). Методологию Гарвардской школы бизнеса Райнерт включает в
понятие другого канона (с. 60).
Автор является сторонником экономических обобщений, которые вытекают не из абстрактных
моделей равновесия и совершенной конкуренции, а из исторического опыта.
«Стандартная экономическая наука зачастую приучает людей смотреть на мир сквозь
призму методологических и математических линз, при этом упуская факторы
реальной жизни. Исторический же подход, напротив, собирает любые фактические
доказательства, если они имеют отношение к делу» (с. 35).
Господствующее течение современной экономической мысли сознательно скрывает, что
«богатые страны разбогатели благодаря тому, что десятилетиями, а иногда и
веками их правительства и правящая элита основывали, субсидировали и защищали
динамичные отрасли промышленности и услуг... где был сконцентрирован НТП. Таким
образом, они создавали (технологическую) ренту (сверхприбыль), которая
распространялась на капиталистов в форме более высоких прибылей, на рабочих — в
виде высоких зарплат и на правительство — в больших налоговых поступлениях» (с.
30).
«Богатые страны богатели при помощи методов, которые сегодня практически
полностью запрещены условиями Вашингтонского консенсуса» (с. 43). Как в былые
времена от колоний, так и ныне от наименее развитых стран богатые страны
требуют проводить политику свободной торговли, что обрекает периферию мирового
хозяйства на специализацию «в соответствии со своим сравнительным преимуществом
— на бедности» (с. 30).
О том, насколько трудно выработать единую политику, поскольку она по-разному
влияет на отдельные отрасли экономики, писал в 1613 г. итальянский меркантилист
А. Серра, современник и соотечественник философа-утописта Т. Кампанеллы
(1568—1639), с которым они в одно время находились в неаполитанской тюрьме.
Серра сравнивал воздействие политики с солнцем, которое закаляет глину и
растопляет воск (с. 315). Поэтому не случайно были выработаны правила
подавления политического влияния групп, заинтересованных в производстве
сырьевых товаров. Во Флоренции крупных землевладельцев веками не допускали к
политической власти (с. 107). Это правило применялось в разных странах — от
Англии в 1480-е годы до Ю. Кореи в 1960-е (с. 113).
В условиях современной России было бы полезно ограничить влияние, которым пользуются
«силовики, сырьевики и остальные земляки». Как отмечается в монографии, чем
больше в стране природного богатства (например, нефти), тем больше достается
тому, кто контролирует столицу (с. 321). Далее автор говорит об африканских
странах: «Производство, специализирующееся на сырьевых товарах, способствует
созданию феодального политического строя. Государство продолжает изымать
экономический излишек, как это делалось при колониализме, и почти ничего не
дает взамен» (с. 322).
По оценке американских исследователей, в 1970-е годы доходы от роста цен на
нефть страны Персидского залива использовали не на развитие обрабатывающей
промышленности, а на импорт готовой продукции, инвестиции за границей и
вооружение. В 2002—2010 гг. доходы от экспорта нефти в размере 650 млрд долл.
страны региона в основном вложили в недвижимость. Ни нефть, ни недвижимость не
обеспечили создание предпринимательской и инновационной быстроразвиваю-щейся
экономики2.
Английский экономист, автор монографии по теории экономической политики Л.
Роббинс (1898 — 1984) фактически утверждал в 1952 г., что политики, приемлемой
для всех, не бывает: «Мы неправы, если полагаем, что классические английские
экономисты стали бы рекомендовать какую-то политическую меру, выгодную для мира
в целом, если бы считали, что эта мера может оказаться вредной для их
собственной страны» (с. 317).
Европейцы рано поняли, что города богаче деревень благодаря концентрации в них
людей, представляющих разные ремесла и профессии, и прогресс цивилизации связан
с увеличением числа профессий. Серра утверждал, что чем больше в городе разных
профессий, тем он богаче (с. 315). Эффект взаимодействия разных ремесел и
профессий флорентийский ученый и государственный деятель Б. Латини (около
1220—1294) назвал общим благом (с. 103). В современной теории географическая
концентрация взаимосвязанных структур — деловых предприятий, университетов и
правительственных учреждений — получила наименование экономических кластеров.
Автором термина считается профессор Гарвардской школы бизнеса М. Портер (1947)3.
На осознании значимости обрабатывающей промышленности основана мудрая экономическая
политика. В качестве одного из ее ранних примеров автор приводит правление
Эдуарда III (1312 — 1377) в Англии, где налоги на экспорт сырья и импорт
готовой продукции способствовали увеличению производственных мощностей в стране
(с. 49).
Еще более усовершенствованный инструментарий политики, направленной на развитие
обрабатывающей промышленности, применил король Англии Генрих VII, взошедший на
трон в 1485 г. Король вырос в Бургундии, которая процветала благодаря
производству шерстяных тканей. Там хорошо жили не только производители тканей,
но и пекари и другие ремесленники. Король решил превратить Англию из экспортера
шерсти в производителя тканей. В дополнение к налогам на экспорт шерсти были
освобождены от уплаты налогов начинающие производители тканей и введено монопольное
право на торговлю ими на определенных территориях (с. 109 — 110). Освобождение
от налогов целевых видов деятельности включено в свод правил современной
экономической политики, сформулированных Райнертом (с. 113).
В Германии переход к развитию обрабатывающей промышленности, аналогичный английскому
1485 г., произошел, по мнению автора, в середине XVI в., после окончания Тридцатилетней
войны и заключения Вестфальского мира. Это было время начала развития немецкой
экономической мысли, у истоков которой стоял Ф. Л. фон Зекендорф (1626 — 1692).
Он выдвинул тезис о необходимости интеллектуального развития нации. Европейские
правители, по его мнению, унаследовали не только право властвовать над людьми,
но и обязанность развивать их (с. 127).
В США политику содействия развитию обрабатывающей промышленности стали проводить,
по оценке автора, начиная с 1820 г. (с. 247, 283), хотя ее основы были
разработаны гораздо раньше. Первый министр финансов США А. Гамильтон (1755 —
1804) в 1791 г. подал правительству Отчет об обрабатывающей промышленности
Соединенных Штатов. В нем он предложил инструментарий экономической политики,
подобный тому, что использовал Генрих VII (с. 112). Гамильтон прочитал
«Исследование о природе и причинах богатства народов» Смита — книгу, которая
вышла в год провозглашения независимости американских штатов. В ней
утверждалось, что Штаты сделают большую ошибку, если попытаются защитить свою
обрабатывающую промышленность. Но не тезис о свободе торговли повлиял на
политический выбор американского министра, а проверенное практикой утверждение,
содержавшееся в той же книге, что лишь страна, обладающая собственной
обрабатывающей промышленностью, может выиграть войну (с. 55).
Не только средневековая, но и современная практика подтверждает, что в стране,
процветающей благодаря развитию обрабатывающей промышленности, выигрывают все.
В развитых странах парикмахер или водитель автобуса, выполняющие такую же
работу, что и люди аналогичных профессий в развивающихся странах, получают в
несколько раз более высокую зарплату. По подсчетам Всемирного банка, зарплата
водителя автобуса во Франкфурте в реальном выражении в 16 раз больше, чем не
менее квалифицированного водителя в Нигерии (с. 33).
Практика не только опережала теорию, но и отличалась непоследовательностью,
пока практические меры не были канонизированы теоретиками. Об этом
свидетельствует критика английской политики XVI в. со стороны экономиста Дж.
Хейлса в 1581 г.: «Какой же недалекий нужно иметь ум. чтобы позволять нашему
собственному сырью быть отправленным на обработку чужакам, а потом выкупать
получившееся назад у этих чужаков» (с. 104). Уже в следующем веке экономист Дж.
Кэри (1649—1720) предлагал ввести смертную казнь за экспорт из Англии сырьевых
товаров (с. 130).
Европейские философы и экономисты XVIII в., предшественники Смита, были
убеждены, что экономическая политика должна обеспечить развитие обрабатывающей
промышленности. В частности, немецкие ученые К. Вольф (1679 — 1754) и И. Х.
Готлоб (1717—1771) полагали, что расцвет обрабатывающей промышленности решает
все основные экономические проблемы: создает необходимые рабочие места,
прибыль, большие зарплаты, базу для налогообложения и лучшее денежное обращение
(с. 49).
Итальянский экономист Ф. Галиани (1728—1787), которого Ф. Ницше (1844 — 1900) называл
самым умным человеком XVIII в., утверждал, что «от обрабатывающей промышленности
можно ждать исцеления двух главных болезней человечества: суеверности и
рабства» (там же). Иными словами, процесс цивилизации базируется на развитии
обрабатывающей промышленности и демократии. Французский историк А. де Токвиль
(1805—1859) выразил этот постулат следующим образом: «Я не знаю, можно ли
назвать народ, от тирийцев до флорентийцев и англичан, который занимался бы
обрабатывающей промышленностью и торговлей и не был бы свободен. Значит,
существует близкая связь и необходимая зависимость между двумя этими явлениями
— свободой и обрабатывающей промышленностью» (с. 117).
Классическое обоснование того, что «культурное и экономическое развитие
представляют собой процессы, обусловливающие и усиливающие друг друга»4 и
что в развитии науки, образования и обрабатывающей промышленности должна
состоять цель экономической политики, можно найти в трудах великого немецкого
экономиста XIX в. Ф. Листа (1789 — 1846). Рецепт «правильной глобализации» по
Листу состоял в том, что свободная торговля будет выгодна всем без исключения,
когда все страны
мира станут
индустриальными (с. 120). Любопытное свидетельство несоответствия взглядов
Листа классическому канону экономической науки и предания его имени забвению
представителями основного направления современной экономической мысли приводит
в своей монографии автор: библиотека Гарвардского университета в 1984 г. решила
избавиться от книг, которые за 50 лет никто не спрашивал. Среди списанных
изданий оказались почти все труды Листа (с. 42).
Американский афоризм 1820-х годов: «Следуй не совету англичан, но их примеру»
сегодня переформулирован: «Следуй не совету американцев, но их примеру» (с.
53). Руководствуясь примером, а не советами англичан, США защищали свою
обрабатывающую промышленность 150 лет (с. 55). Генриха VII и Смита разделяли
300 лет интенсивной тарифной защиты английской мастерской (с. 163). Все страны,
которые сегодня богаты, обязательно переживали период защиты национальной
обрабатывающей промышленности. Функция этого периода обозначена немецким
термином «покровительственная таможенная пошлина» (Erziehungszoll), а в
английском языке это называлось «защитой младенческих отраслей» (infant
industry protection) (с. 54). Эта политика коренным образом отличается от того,
что Всемирный банк и МВФ советуют развивающимся странам под флагом свободы
торговли, опираясь на постулаты основного направления современной экономической
мысли.
Развитие обрабатывающей промышленности немыслимо без постоянного научного поиска
и внедрения достижений НТП. Благодаря этому общее процветание обрабатывающей
промышленности и связанных с ней отраслей сферы услуг поддерживается за счет появления
новых быстрорастущих видов производственной деятельности. И ныне развитые
страны используют свой опыт, накопленный за несколько столетий, для поддержки
новых отраслей обрабатывающей промышленности. В США в 1980—2005 гг. большую
часть прироста занятости населения обеспечили компании, которым было не более
пяти лет. Без них прирост занятости был бы отрицательным5.
Весьма поучителен приводимый в книге пример плохой политики Испании в XVI в.,
приведшей к деиндустриализации и деградации экономики страны. Автор делает
акцент на том, что в то время Испания защищала от зарубежной конкуренции не
обрабатывающую промышленность, а сельскохозяйственное производство масла и
вина. Представляется, однако, что деиндустриализация экономики Испании была
связана, прежде всего, с притоком в страну дешевого золота и серебра из
испанских колоний в Новом Свете. «Огромное богатство, которое текло в Испанию,
в ней не задерживалось, а вытекало дальше и оседало в двух местах — в Венеции и
Голландии» (с. 116). Приток дешевого золота и серебра сделал более выгодным
покупку готовых продуктов в центрах обрабатывающей промышленности того времени,
чем развитие собственного производства. Процесс деиндустриализации проходил в
точном соответствии с концепцией Рикардо о сравнительных преимуществах в
международной торговле.
Идея, что именно обрабатывающая промышленность, а не золотые и серебряные
рудники, представляет подлинное богатство, была впервые высказана итальянским
мыслителем Дж. Ботеро (1544 — 1617), который сравнивал богатство Испании и
Италии. Такой же точки зрения придерживался и Кампанелла (с. 116).
В 1558 г. министр финансов Испании Л. Ортис в меморандуме королю Филиппу II
писал: «Из сырьевых материалов Испании и Вест-Индии, покупаемых всего за один
флорин, иностранцы производят готовые товары, которые они потом продают в
Испанию по цене от десяти до ста флоринов. Таким образом, Испания подвергается
со стороны остальной Европы еще большим унижениям, чем те унижения, которым мы
сами подвергаем индейцев. В обмен на золото и серебро испанцы предлагают
безделушки большей или меньшей ценности, но, выкупая свои собственные сырьевые
товары (в обработанном виде) у иностранцев по заоблачной цене, испанцы
становятся посмешищем всей Европы» (с. 119).
Сознательная попытка проводить политику деиндустриализации была предпринята в отношении
поверженной Германии в 1945 — 1947 г. (с. 311). План министра финансов США Г.
Моргентау (1891 — 1967) был нацелен на предотвращение развязывания Третьей
мировой войны со стороны Германии и на превращение ее в аграрную страну.
Реализация плана сопровождалась ростом безработицы и обнищанием населения, и
США пришлось отказаться от него.
Государственный секретарь США Дж. Маршалл (1880 — 1959) в своей речи в Гарварде
5 июня 1947 г. объявил о противоположном курсе на реиндустриализацию Германии в
рамках программы восстановления Европы (European Recovery Program). Именно план
Маршалла заложил основу успешного экономического возрождения Германии,
названного немецким чудом. «Судя по количеству стран, которым удалось выбраться
из бедности, следуя плану Маршалла, этот план реиндустриализации — самый
успешный проект в истории человечества», — считает автор (с. 273).
Если в XVI в. передовыми индустриальными странами были Италия и Голландия, то современные
стихийные процессы деиндустриализации связывают с так называемой «голландской
болезнью». Речь идет о том, что в условиях повышения мировых цен на углеводороды
экспортирующим их странам невыгодно развивать отрасли, не связанные с добычей и
экспортом нефти и природного газа.
В России эта болезнь приобрела особенно острую форму из-за государственного
ограничения роста внутренних цен на нефтепродукты и газ. Если страны Ближнего
Востока, наряду с добычей нефти, развивают и производство нефтепродуктов, то в
России процесс деградации обрабатывающей промышленности распространился и на
нефтепереработку. Действует то же правило, что и в Испании XVI в.: дешевле
оплатить импорт готовых товаров, чем налаживать собственное производство
продукции, отвечающей современным требованиям.
Поддержка развития национальной обрабатывающей промышленности должна осуществляться
не за счет мер, направленных на удешевление ресурсов, поскольку природные и
трудовые ресурсы будут в долгосрочной перспективе только дорожать. Дешевые
ресурсы тормозят внедрение технологических процессов, сберегающих материалы,
энергию и труд. В этом контексте нельзя признать шагом в правильном направлении
требование снизить в России ставки страховых отчислений на использование
рабочей силы.
Особенно отрицательно влияют на предпринимателей прямые субсидии, поскольку
они, по существу, выступают премией за плохую работу. Чем хуже соотношение
отпускной цены и затрат на единицу продукции и чем значительнее масштаб
производства, тем выше запросы на получение субсидий. В России даже акроним
НИОКР в большей степени отражает создание новых видов изделий (чаще всего
военного назначения), конструкторские разработки, но не повышение эффективности
производства, поскольку умалчивает о разработках технологического характера.
Частный предприниматель нацелен на получение прибыли, и самым действенным поощрением
его деятельности со стороны государства может быть снижение ставки налога на
прибыль. Ссылка на то, что в России ставка налога на прибыль не выше, чем в
крупных развитых и развивающихся странах, не действует. Другие составляющие
предпринимательского и инвестиционного климата в России гораздо хуже, и, чтобы
компенсировать имеющиеся недостатки, требуются низкие ставки налога на прибыль
в обрабатывающей промышленности или даже полная его отмена.
Для России характерны неразвитая инфраструктура, укрепление валютного курса
рубля в связи с повышением мировых цен на нефть, высокая интенсивность
инфляционных процессов и отсутствие долгосрочных кредитов на приемлемых
условиях, а также низкая норма прибыли в обрабатывающей промышленности по
сравнению с отраслями по добыче нефти и природного газа. Наряду с другими
факторами это обусловливает отток капитала из России и низкую норму вложений в
основной капитал. Приток в страну капитала связан преимущественно с
возможностью участвовать в добыче нефти и природного газа и присвоить часть
природной ренты или, создавая предприятия по сборке из импортных комплектующих,
обойти таможенные барьеры на пути импорта готовой продукции в Россию.
Наша страна заинтересована в прямых иностранных инвестициях не из-за нехватки
капитала. Тот факт, что государственные средства расходуют на покупку ценных
бумаг иностранных государств, означает: капитал не находит выгодного
применения. Шумпетер и К. Маркс были едины в том, что капитал бесплоден без
инвестиционных возможностей (с. 98, 177), открывающихся благодаря НТП. Эффект
НТП усиливается за счет снижения налога на прибыль и других мер, образующих систему
стимулов, которая способствует, как считал В. Зомбарт (1863 — 1941), совпадению
интересов предпринимателя с интересами всего общества (с. 151).
Представители неошумпетерианского направления в экономической науке
статистически и эконометрически доказали, что затраты труда и капитала
неизменного качества в развитых странах обеспечивают меньшую часть
экономического роста. Основная часть приходится на совокупную факторную
производительность. М. Абрамовиц (1912—2000) и Р. Солоу (1924) в 1956 г.
получили близкие результаты, опираясь на анализ экономического роста США.
Труд и капитал в 1870 — 1950 гг. обеспечили лишь 15% прироста ВВП США, согласно
Абрамовицу. Примерно такой же результат получил Солоу, опираясь на данные за
первую половину XX в. (с. 307). Остальную часть прироста Абрамовиц назвал
«мерой незнания». Ему, в отличие от его друга Фридмена, было в высшей степени
свойственно сомневаться в истинности своих гипотез. Солоу имел веские основания
объяснить остаток 82,5%, полученный с помощью динамизированной им
производственной функции Кобба—Дугласа, преимущественно вкладом НТП в
экономический рост. За этот результат он был удостоен Нобелевской премии в
области экономики. Изучением закономерностей НТП занимались авторы современной
концепции больших циклов экономической конъюнктуры — Фримен, К. Перес6,
а также Р. Нельсон (1930), исследовавший взаимодействие факторов эволюции
экономики (с.15,308).
Низкий уровень бытовой, технологической и организационной культуры не позволяет
российскому капиталу обновлять производство даже в сотрудничестве с
иностранными компаниями. Неудача модернизации автомобильного завода ОАО
«Москвич» в кооперации с французской фирмой Renault — наглядное тому
подтверждение. Только полный перенос на российскую почву передовой
технологической культуры дает гарантии создания конкурентоспособного и
эффективного производства.
Опасение должно вызывать не то, что на территории России будут плодиться предприятия,
принадлежащие иностранному капиталу. Привлечение иностранцев для работы в
целевых видах деятельности, использование передового опыта входят в свод правил
успешной экономической политики другого канона (с. 113). Нужно формировать
выгодные условия создания комплексов, обеспечивающих производство полного
цикла.
